Монеты России и СССР

Монеты, побывавшие в обращении

Обычным признаком монет, находившихся достаточно длительное время в денежном обращении, является равномерная потертость их лицевой и оборотной сторон. Присутствие такого признака на монетах массового выпуска — явление вполне закономерное. Однако иногда этот признак обнаруживается и на тех монетах, которые вроде бы вообще не должны были находиться в обращении; речь идет прежде всего о пробных монетах.

Как известно, пробные монеты можно подразделить на две категории: на монеты, утвержденные в качестве образцов для массовой чеканки, и монеты, которые по каким-то причинам одобрения не получили. Утвержденные монеты пробивались, прошнуровывались, опечатывались сургучной печатью и поступали на хранение в соответствующие правительственные организации; такие монеты обычно (за крайне редким исключением) в нумизматические коллекции не попадали. Зато монеты второй категории достаточно часто присутствуют не только в государственных, но и в частных коллекциях.

Нет сомнения в том, что многие пробные монеты второй категории были либо уничтожены (переплавлены) на монетных дворах, либо просто утрачены при различных обстоятельствах. Что же касается уцелевших монет, то большинство из них, по всей видимости, сразу же попадало в условия, при которых обычно хранятся музейные экспонаты или сувениры — об этом свидетельствует их прекрасное состояние (см., например, рис 3-я, 14-а и 16-а). Но, как уже говорилось, встречаются и явно потертые экземпляры пробных монет (см., например, рис 3, 8 и 12), а это значит, что в свое время все они находились в обращении, откуда их в конце концов "выловили" коллекционеры или сотрудники музеев.

В связи с этим возникают два вопроса: кто имел возможность пускать неутвержденные пробные монеты в обращение и как эти монеты, отличавшиеся по внешнему виду от монет утвержденного образца, могли длительное время использоваться в качестве платежного средства?

Поскольку учет готовой продукции осуществлялся на монетных дворах достаточно строго, вряд ли пробные монеты могли нелегально покинуть территорию изготовившего их монетного двора до представления их на утверждение, тем более что каждая такая монета могла стать утвержденным образцом для массовой чеканки. Когда же все варианты данной партии пробных монет поступали на рассмотрение в высший правительственный орган и один из вариантов получал одобрение, то все остальные монеты этой партии становились своего рода производственными отходами и потому могли иногда расхищаться персоналом указанною выше правительственного учреждения. При этом высокопоставленные чиновники, если и присваивали приглянувшиеся им забракованные образцы, то всего лишь в качестве сувениров или экспонатов для своих коллекций, тогда как чиновники помельче вполне могли похищать такие монеты с целью пустить их в оборот.

В случае если неутвержденные пробные монеты возвращались на монетный двор, то теперь уже сами монетчики имели значительно большую возможность похитить эти подлежащие уничтожению несостоявшиеся монеты, и опять-таки с целью использовать их как платежное средство. Мало того, имели, видимо, место единичные случаи, когда администрация монетного двора использовала находившиеся в ее распоряжении неутвержденные пробные монеты для оплаты некоторых текущих расходов.

Таким образом, возможности для нелегального присвоения неутвержденных пробных монет и последующего внедрения их в денежное обращение, несомненно, имелись, по крайней мере, в XVIII в. Позднее в деле учета и хранения пробных монет был, видимо, наведен более строгий порядок; во всяком случае, на пробных монетах, отчеканенных в XIX—XX вв., следы нахождения их в обращении практически не встречаются, хотя в коллекции эти монеты продолжают поступать.

Что же касается использования неутвержденных пробных монет при денежных расчетах, то возможность такого их применения обеспечивалась следующими обстоятельствами. Прежде всего большую роль играл тот факт, что в денежном обращении России XVIII и первой половины XIX в. одновременно с монетами текущего выпуска нередко присутствовали монеты предшествующих выпусков из числа тех, которые изымались из обращения не в обязательном порядке в установленные сроки, а постепенно, по мере поступления их в государственную казну. В результате обывателю приходилось иметь дело сразу с несколькими видами монет, которые различались между собой по внешнему оформлению и весовой норме, но считались, тем не менее, законным платежным средством. В таких условиях и попавшие в обращение пробные монеты уже не вызывали больших сомнений в возможности использования их для денежных расчетов между частными лицами. В то же время отличия пробных монет от монет, находившихся в обращении на законном основании, зачастую были практически незаметными для обывателя. Например, редчайший пробный рубль 1714 г., несомненно, побывавший в обращении (рис 1), отличается от рублевиков массового выпуска 1712 — 1714 гг. (рис 2) лишь отсутствием в титуле царя аббревиатуры "ВРП" ("ВСЕЯ РОССИИ ПОВЕЛИТЕЛЬ"), что могло привлечь внимание только специалистов-нумизматов.

Пробный рубль 1723 г. (рис 3 и 3-а — оба экземпляра из собрания Государственного Эрмитажа) существенно отличается от рублевиков массового выпуска 1722 — 1723 гг.: вместо монограммы императора на его реверсе помещено изображение гербового орла; однако в этом отношении он был подобен огромному количеству находившихся в обращении рублевых монет выпуска 1704 — 1721 гг. (рис 4) и потому подозрений у обывателей вызвать не мог экземпляр, представленный на рис 3, явно был в обращении.

Примерно по той же причине имел возможность беспрепятственно обращаться и уникальный пробный рубль 1727 г. с портретом Петра II (рис. 5), хотя в отличие от утвержденного образца он имеет на реверсе не монограмму императора, а изображение гербового орла; дело в том, что рублевики массового выпуска 1725 — 1727 гг. с портретом Екатерины I (рис 6) имели такое же оформление реверса, ставшее за три года уже привычным для держателей таких монет.

Пробные 20- и 15-копеечники 1760 г. с портретом Елизаветы Петровны (рис 7, 8) вполне могли свободно обращаться вместе с очень похожими на них 20- и 15-копеечниками Екатерины II (рис 9,10). Однако так было далеко не во всех случаях. Например, пробная копейка 1727 г, (рис 12), жестоко пострадавшая в обращении (ее изначальный вид представлен на рис. 12-а), существенно отличается по оформлению от находившихся в обращении копеек массового выпуска 1728 — 1729 гг. (рис. 13). Столь же сильно отличается от копеек массового выпуска 1755 — 1757 гг. (рис 15) и пробная портретная копейка 1755 г. (рис 14-а), однако и пробная копейка 1727 г. (рис. 12), и экземпляр копейки 1755 г., находящийся в собрании Исторического музея (рис 14), явно побывали в обращении, А вот оформление редчайшего пробного портретного 5-копеечника 1740 г. (рис. 16-а) вообще не имеет ничего общего с оформлением находившихся в обращении до 1754 г. 5-копеечников образца 1723 г. (рис 17), и, тем не менее, имеющийся в собрании Исторического музея экземпляр указанной выше пробной монеты (рис. 16) однозначно свидетельствует о длительном использовании его в качестве платежного средства. Этот последний случай дает полное основание считать, что в XVIII — XIX вв. в России при денежных расчетах между частными лицами вполне могли использоваться самые различные монеты, не только схожие с монетами утвержденного образца, но и существенно от них отличавшиеся.

Такая "всеядность" российского денежного обращения подтверждается также несомненным использованием в качестве платежного средства некоторых других монет, которые, подобно пробным, никак не должны были выступать в этом качестве.

Прежде всего, это серебряные монеты так называемой таврической серии, выпущенные в 1787 г. в связи с поездкой Екатерины II в Крым. Эти монеты либо полностью отличаются от соответствующих общегосударственных монет (см. рис 18,19 и рис. 9,11), либо вообще не имеют аналогов среди серебряных монет Екатерины II (рис 20,21). Такая особенность таврических монет вроде бы должна была вызвать неприятие их населением. Да и правительственные органы должны были бы воспрепятствовать их широкому распространению, поскольку в легенде на их аверсе Екатерина II "разжалована" из императрицы всероссийской в царицу крымскую ("Херсониса Таврическою"). И все же, несмотря на это, таврические монеты достоинством в 20 и 10 копеек достаточно часто имеют явные следы нахождения их в обращении.

Такие же следы обнаруживаются и на большинстве медных 10- и 4-копеечников 1796 г. (рис 22, 23). Эти монеты, изготовленные по проекту П. Зубова перечеканкой соответственно 5- и 2-копеечников образца 1763 г., подлежали поголовному уничтожению (обратной перечеканке) и потому могли оказаться вне монетного двора только в результате их хищения. Однако похищенные 10- и 4-копеечники 1796 г., казалось бы, не должны были попасть в число обращавшихся монет вследствие необычного для монет конца XVIII в. номинала. Действительно, правительственный указ о введении этих монет в обращение выпустить так и не успели, а аналогичные монеты — 10- и 4-копеечники 1762 г. — были уже давно изъяты из обращения и уничтожены. И тем не менее факт использова¬ния некоторых 10- и 4-копеечников 1796 г. в качестве платежного средства не вызывает сомнения.

Наконец, о многом говорит и тот факт, что следы нахождения в обращении часто присутствуют на очень грубо изготовленных фальшивых монетах.

В заключение можно констатировать, что возможность попадания отдельных экземпляров неутвержденных пробных монет в широкое денежное обращение в XVIII в., несомненно, существовала, а некоторые особенности этого обращения в России обеспечивали достаточно длительное использование таких монет при денежных расчетах между частными лицами.

В.В. Уздеников

Спасибо, позновательно!

спасибо, отличный материал!!!