Монеты России и СССР

Так это ж именно то, чего он и добивается!
А вообще - удобный метод снесения тем модераторскими руками. Если какая-то тема не нравится, пишешь там какую-нибудь чушь, и тема вместе с чушью летит в корзину.
Лучше его отключить от темы, и дело с концом.

Никто сам не хочет курировать свою афигенно интересную тему,это ж ответственность.
Буду наверное делать топикстартеров тем кураторами,начну с вас.Раздел давно уже стал рудиментом и модерировать его должны те,кому он жизненно необходим.

Отключить от темы ныне может только админ или программист

А вот Н.Игорь.Е отключает на раз.

а кто из нас в детстве хоть раз не выпил пива

судя по стилю-фото сделано в 50-е-60-е годы-уже явно после войны-ну и точно до 70-х

И что же там построили американцы за 20 лет своего пребывания?
А ничего!

Тут любая тема заканчивается глумлением над местным мальчиком для битья ,типа Михаэлиса,Гришко и им подобными.

Уверен, также вспоминали свое детство и те, кто проживал его в царской России, вот только писать и вспоминать о нем не давали. Опасно было.

Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.
«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Ванька перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего ночным сторожем у господ Живаревых. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с дворней. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.
Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
Ванька вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею.
А Москва город большой. Дома всё господские и лошадей много, а овец нету и собаки не злые. Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось рублей сто кажное... А в мясных лавках и тетерева, и рябцы, и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают. Милый дедушка, а когда у господ будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у барышни Ольги Игнатьевны, скажи, для Ваньки».
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Бывало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой... Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой заяц... Дед не может чтоб не крикнуть:
— Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленную елку дед тащил в господский дом, а там принимались убирать ее... Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину...
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван Жуков, милый дедушка приезжай».
Ванька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
На деревню дедушке.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Константину Макарычу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из мясной лавки, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами. Ванька добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам... Около печи ходит Вьюн и вертит хвостом...

В СССР нормальное детство было. Однако же предполагаю что детство в деревне при царе наверное ничем особенно не отличалось, от детства в деревне при СССР.

Тут вы не правы.
Отличалось и намного.
Где учился сельский житель до революции? А нигде! Ну, разве что в ЦПХ (и это если таковая имелась, а ведь во многих местностях просто не было никаких школ). Чтоб расписываться умел, да считать до десяти.
В СССР было не так. Изнасилуют весь мозг и загонят в школу даже тех, кто совсем не хотел учиться. И образование давали вполне нормальное. Ну а тем, кто ХОТЕЛ учиться, вообще была зелёная дорога. И в училища, и в техникумы, и в ВУЗЫ.
То есть, без гигантских сверхусилий, вылезания из кожи и материальных затрат (как Ломоносов), а просто с элементарным желанием стать человеком, ты без труда им становился.
Более того, сыну колхозника были положены льготы и квоты, которые не были доступны сыну какого-нибудь городского рядового служащего.

"Фёдор Ива́нович Толбу́хин Родился (4) 16 июня 1894 года в деревне Андроники Ярославской губернии (ныне Ярославский район Ярославской области) в многодетной зажиточной крестьянской семье. Русский[1]. Окончил Церковно-приходскую школу в Андрониках и Давыдковскую земскую школу. После смерти отца был вместе с другими детьми взят на воспитание его братом Александром, петербургским купцом. В Петербурге Фёдор Толбухин окончил трёхлетнюю торговую школу, а в 1912 году сдал экстерном экзамен за полный курс Петербургского коммерческого училища". https://ru.wikipedia.org/wiki/Толбухин,_Фёдор_Иванович

"Леонид Александрович Говоров родился 10 (22) февраля 1897 года в деревне Бутырки Яранского уезда Вятской губернии[К 1] в крестьянской семье. С окончанием сельской школы Леонид Говоров поступил в Елабужское реальное училище, блестяще закончив которое в 1916 году, поступил на кораблестроительное отделение Петроградского политехнического института".https://ru.wikipedia.org/wiki/Говоров,_ ... ксандрович

Говоров Леонид Александрович родился 22 февраля 1897 г. в селе Бутырки Яранского уезда Вятской губернии (ныне – территория Советского района Кировской области). Его отцу, Александру Григорьевичу Говорову, чтобы прокормить семью пришлось сначала крестьянствовать, а потом работать матросом на судах частной пароходной компании. Позднее, освоив грамоту и от природы обладая великолепным почерком, Александр Григорьевич устроился письмоводителем реального училища в городе Елабуге (ныне – районный центр Республики Татарстан). Это давало ему право бесплатно обучать своих детей в этом учебном заведении.

Стоимость обучения в реальном училище к 1914 году доходила до 80 рублей в год. Следовательно, могли учиться в нем преимущественно дети чиновников и интеллигенции.

Ну а тем, кто ХОТЕЛ учиться, вообще была зелёная дорога. И в училища, и в техникумы, и в ВУЗЫ.
То есть, без гигантских сверхусилий, вылезания из кожи и материальных затрат (как Ломоносов), а просто с элементарным желанием стать человеком, ты без труда им становился.

При царе одно, при СССР другое, а сейчас третье. И при СССР было получше, чем при других.

Откуда же Вам знать, как оно при царе было?
Или Вы опираетесь на советскую оценку царского времени

Так оценка-то опиралась на факты. Да и воспоминания остались.

В советское время все сказки про царей сводились к тому, что царь решал - казнить или помиловать, какой не был бы сюжет.
И так во всем.
Людям внушали (вы яркий тому пример), что было все плохо или хуже, чем при советах.
А тем, кому не удавалось внушить, кому что-то не нравилось, тот и до войны не дотянул.
Какие воспоминания? Прошедшие десять раз цензуру?

Людям внушали (вы яркий тому пример), что было все плохо или хуже, чем при советах.

А при царе что-то было лучше? Что именно?

Интересно было бы глянуть, а много желающих найдётся " вернуться в СССР"
Голосовалку нельзя прикрутить?

Интересно было бы глянуть, а много желающих найдётся " вернуться в СССР"
Голосовалку нельзя прикрутить?
А то сейчас всё жулики и воры в свои руки захапали, а в СССР - всё народу принадлежало: нефть, газ, заводы- фабрики...
ВНП рос сумасшедше, только вот дерьмо выпускали никому не нужное, "Скороход"- одно слово...
Про станкостроение прямо умилилась, только почему то на заводах ещё вывезенное из Германии после 2мв оборудование
использовалось.